Матюшина Инна Геральдовна

В докладе рассматриваются функциональные характеристики основных жанров скальдической поэзии: панегирической песни, щитовых драп, генеалогических и поминальных стихов. Особое внимание уделяется в докладе любовной поэзии скальдов и ее связи с магией и ритуалом. Вслед за О.М.Фрейденберг, к скальдическим жанрам применяются понятия сальвационной и хтонической функции. Хтоническая функцией наделяются хулительные стихи скальдов, неразрывно связанные с рунической магией. К сальвационным стихам следует отнести выкупы головы с характерной для перформативов семантикой (автореферентностью, автономинативностью, эквитемпоральностью). Сальвационная действенность выкупов головы достигается благодаря использованию перформативных формул, особым образом структурированной формы – сверхформализованного размера рунхент, необычной семантики (направленности поэтического акта не на адресата, но на самого создателя поэмы). Прагматическая цель выкупов головы состоит в том, чтобы оказать воздействие на адресата, исполняющего властные функции: они служат манипулированию его ментальным состоянием и поведением, заставляя его произвести смысловую интерпретацию песни как хвалебной и определенное действие (даровать спасение скальду). Выступая как словесные действия, скальдические стихи неверифицируемы, т. е. не могут быть оценены с точки зрения истинности или ложности (вопрос, многократно обсуждавшийся исследователями, отмечавшими противоречие утверждений, высказанных в стихах и в прозаическом тексте саги). Успешность языковых действий скальда изначально задана самим прагматическим пространством, обеспечивающим реализацию перформатива.

В докладе аргументируется предположение, что в композиции исландских рыцарских саг «укрощение строптивой» представляет собой дополнительный/ факультативный сюжет по отношению к сюжету «брачных испытаний жениха». Оба сюжета наиболее подробно разработаны в «Саге о Кларусе», которая, как показано в докладе, дает редкий пример жанрового, композиционного и стилистического синкретизма. В докладе рассматриваются присутствующие в саге композиционно-жанровые черты не только рыцарского романа, но и сказки, и exemplum. Жанровая контаминация позволяет пролить свет на семантические и стилистические особенности саги: введение фольклорных мотивов, сказочных образов и сакральных чисел; следование канонам рыцарского поведения; использование лексики, восходящей к рыцарским романам; употребление «учёного» латинизированного стиля, характерного для exempla. В контексте саги латинские заимствования, принадлежащие к учёной лексике, используются как стилистический прием, в то время как заимствования из нижненемецкого относятся к эмоционально окрашенной (в отдельных случаях пейоративной) лексике. В докладе высказывается предположение, что «Сага о Кларусе», представляющая собой, насколько известно, первое сохранившееся в Исландии повествование о брачных испытаниях жениха, оказала влияние на группу саг, в основе которых лежит тот же сюжет: «Сага о Сигргарде Смелом» (Sigrgarðs saga frækna), «Сага о Гиббоне» (Gibbons saga), «Сага о Динусе Заносчивом» (Dínus saga drambláta), «Сага о Викторе и Блавусе» (Viktors saga ok Blávus), «Сага о Сигурде Молчаливом» (Sigurðar saga þǫgla), «Сага о Нитиде» (Nitida saga). Однако сюжет укрощения строптивой присутствует лишь в «Саге о Сигргарде Смелом» и в «Саге о Динусе Заносчивом», причем в редуцированном виде. Предполагалось влияние на исландские саги о жестоких властолюбивых правительницах немецких исторических сочинений эпохи Меровингов («Истории франков» Григория Турского, «Хроники» Фредегара), однако черты сходства не настолько велики, чтобы исключить возможность полигенезиса, тем более что сюжет о строптивой невесте встречается и в германском фольклоре (ср. сказки типа «Король Дроздобород», «Хакон Бородач»), и в песнях «Старшей Эдды» (ср. «Поездку Скирнира» Skírnismál).

В докладе рассматриваются саги о девах-правительницах, которые составляют в исландской словесности особую разновидность жанра рыцарской саги. Если в других литературных традициях встречаются образы строптивых принцесс, укрощаемых женихами, то в Исландии сочиняются рассказы о единовластных правительницах своих стран, не желающих слышать о браке, ибо замужество грозит им ослаблением власти и утратой социального статуса. Таковы пятнадцатилетняя Ингигерд, героиня “Саги о Сигргарде Смелом”, принцесса Серена в “Саге о Кларусе”, правительница Флорентия в “Саге о Гиббоне”, Филотемия в “Саге о Динусе Заносчивом”, Фульгида в“Саге о Викторе и Блавусе”, Седентиана в “Саге о Сигурде Молчаливом”, Нитида в “Саге о Нитиде”. В исландских сагах для таких героинь, не только категорически отказывающих женихам, но и подвергающих их словесным и физическим унижениям, существует специальное обозначение — meykongr — “дева-правительница”, сами же они знаменательно именуют себя “королем” (kongr), но не “королевой” (dr?ttning). Соотношение между упомянутыми лексемами не исчерпывается родовыми различиями. Хотя титул королевы — dr?ttning — может относиться и к незамужней правительнице, и к жене короля, в сагах обычно подразумевается указание на ограниченность власти, производной от власти мужа-правителя (kongr, konungr).
Неизвестно, повлияла ли на скандинавскую традицию античная культура, в частности греческие амазонки. Неизвестно также, какая реальность стоит за образами дев-воительниц (судя по археологическим данным, оружие в женских погребениях до сих пор не найдено). Хотя предполагалось влияние на исландские рыцарские саги арабских сказок, черты сходства не настолько велики, чтобы исключить возможность полигенезиса, тем более что сюжет о строптивой невесте встречается не только в восточном, но и в германском фольклоре (ср. сказки типа “Король Дроздобород”, “Хакон Бородач”).
В докладе показывается, что образы персонажей, сходные с девами-правительницами из рыцарских саг, встречаются и в исконной мифологической и литературной традиции. Таковы и девы-воительницы, подобные Брюнхильде, и валькирии из песней “Старшей Эдды”, и щитовые девы из саг о древних временах, и скандинавские королевы, описанные Саксоном Грамматиком.

В докладе анализируется структура диалога между героем и великаншей в сагах о древних временах («Саге о Хьялмтере и Алвире», «Саге о Кетиле Лососе», «Саге о Гриме Бородатом»). Описание великанши в сагах о древних временах дается через восприятие героя, нередко при помощи природных ассоциаций (тело возвышается, как гора; глаза сверкают, как у кошки; когти сделаны из железа; горб выше головы; один глаз посреди лба; изо рта торчат зубы; нижняя губа свисает до груди). Физическую деформированность великанш в сагах о древних временах компенсирует их словесный дар: они не только слагают скальдические висы, но и вызывают героев на поэтические поединки.
 Словесные поединки героя с великаншей обычно происходит на морском берегу, причем участников словесного поединка разделяет водная преграда. В структуру диалога героя и великанши входит обмен скальдическими висами, выполняющими следующие речевые функции: самоидентификация (включающая генеалогические сведения); требование самоидентификации противника; отрицательная оценка начального сообщения («Плохо сказал ты мне» – Illa kve?r ?? til m?n); оскорбление; угроза; сексуальная провокация; похвальба, проклятие. В докладе аргументируется предположение, что организация диалогического обмена висами между героем и великаншей в сагах о древних временах строится по модели диалогов героев со сверхъестественными существами в героических песнях «Старшей Эдды» («Песни о Хельги сыне Хьёрварда») и в третьей части «Младшей Эдды» (диалог великанши с Браги). Диалоги героев с великаншами в свою очередь восходят к состязаниям в мудрости, заканчивающимся гибелью побежденного, однако преобразованным в процессе бытования скальдической традиции в состязания в искусстве поэтической импровизации.