Базовые принципы ‘семиотики поведения’, разработанные Ю.М. Лотманом главным образом на основе анализа поведенческих моделей персонажей русской истории и литературы предшествующих эпох (Древней Руси, петровского и постпетровского времени, эпохи декабризма), сохраняют свою значимость и для осмысления поведенческих феноменов, локализованных вне указанных национально-культурных и временных рамок вплоть до возможности экстраполяции их на явления новейшей культуры со свойственными ей специфическими художественными формами и жанрами с целью выявления отраженных в них поведенческих моделей.

Как известно, в своей концепции Ю.М. Лотман исходил из основоположной идеи о том, что «поведение имеет свой сложный язык, на котором оно создает определенные тексты» [ ², с. 286–292], выражающие – посредством сложной системы знаков – образ действий того или иного отдельного (исторического или литературного) персонажа или целых социальных / культурных групп. Такие ‘тексты’ Ю.М. Лотман определял как тексты поведения. На современном этапе развития культуры круг таких ‘текстов’ существенно расширился. К их числу, кроме произведений элитарной литературы, должно отнести, в частности, и произведения современной песенной поп-культуры, в которых выстраивание (преднамеренное или непреднамеренное) поведенческих моделей становится возможным благодаря наличию вербальной составляющей. Эта вербальная составляющая соотносится с той «бессознательной стихией языка» (в концепции Лотмана), из которой, по утверждению ученого, поэзия и «строит» «тексты поведения», имеющие «некоторый сознательный» характер и «более сложное вторичное значение»³.

В предлагаемом сообщении предпринята попытка рассмотреть в качестве ‘текста поведения’ один из лучших образцов современной песенной поп-культуры – сингл известного британского исполнителя Стинга “Englishman in New York”. Став достоянием широкой аудитории еще в 1988 году, этот музыкальный артефакт – очевидно, именно в силу своей принадлежности к ‘массовой культуре’ и традиционно ‘несерьезного’ отношения к ее явлениям – практически ни разу не становился объектом научного осмысления, несмотря на ‘серьезность’ затрагиваемых проблем и многообразие задействованных культурных кодов.

Для правильной расстановки смысловых акцентов необходимо учитывать, что данный сингл был посвящен британскому актеру и писателю Квентину Криспу (Quentin Crisp, 1908–1999). Стинг встретился с ним за обедом у него дома в Нью-Йорке в 1986 г. после переезда Криспа в США. Драматичная история жизни одиозного актера, его не менее драматичный эмигрантский опыт и его стойкость в жизненной борьбе шокировали и восхитили Стинга, наложились на его собственные впечатления от двухгодичного проживания в Соединенных Штатах, определив творческий замысел рассматриваемого произведения. Подобная ‘фоновая’ информация, многократно растиражированная масс-медиа Англии и США и скрупулезно собранная в архиве Квентина Криспа [подробнее см.: ¹⁰], позволяет утверждать, что легендарный образ ‘англичанина в Нью-Йорке’ проецируется как на Криспа (впоследствии именно так был назван фильм, рассказывающий о жизни артиста в США), так и на самого Стинга. Эту особенность своего произведения в одном из интервью отмечал и сам певец: «Это отчасти обо мне, отчасти о Квентине» (“Well, it’s partly about me and partly about Quentin”) [Rock Express, 1988, цит. по: ¹⁰].

Представленный в “Englishman in New York” ‘текст поведения’ следует рассматривать как ‘текст частной жизни’, поскольку в нем обозначены индивидуальные стратегии бытового поведения.

Первоначальная ‘кодировка’ заложенного в рассматриваемом песенном тексте авторского ‘сообщения’ о поведенческих установках лирического героя Стинга осуществляется посредством заглавия, благодаря которому семиотизации подвергается сам факт его (лирического героя) пребывания в Нью-Йорке. Вторичное значения заглавия “Englishman in New York” моделируется посредством взаимодействия содержащихся в нем знаковых элементов (Englishman и New York) и обозначаемого этим заглавием текста, вследствие чего между ними «возникают сложные смысловые токи, порождающие, – по Лотману, – новое сообщение» [ ⁵, c. 132].

Прежде всего, это касается этнонима Englishman, который, как элемент определенной лексической подсистемы призван подчеркнуть принадлежность лирического героя к английской культуре. При этом семиотическая насыщенность данной лексемы достигается ее смысловой соотнесенностью с базовой лексемой alien в рефрене песни, ср.:

Поскольку в английском языке лексема alien имеет несколько значений – «чужой (пришлый)», «иностранец, гражданин другого государства», включенность в вербальный ряд ‘alien –> legal alien –> Englishman’ расширяет смысловой диапазон этнонима ‘Englishman’, сообщая ему знаковую функцию – маркера чужести лирического героя.

Подобная смысловая наполняемость этнонима Englishman в рассматриваемом песенном тексте влечет за собой и семиотизацию Нью-Йорка. Соответствующий топоним не столько указывает на реальное местонахождение лирического героя (или его прототипов), сколько маркирует «самый американский из американских городов» как чужое (чуждое, иное, не-свое) пространство.

С учетом вышесказанного авторское ‘сообщение’, содержащееся в процитированном рефрене “Englishman in New York”, может быть интерпретировано следующим образом: «Я – чужак; я – иностранец, находящийся в другой стране на законных основаниях; я носитель английской (т.е. иной, не-американской) культуры, пребывающий в пространстве, где чужой». Главный авторский посыл рефрена – «Я чужой в Нью-Йорке, потому что я англичанин» – обусловливает и один из вторичных смысловых пластов символического заглавия песни: «Чужой (не-американец, носитель иной культурной идентичности) в Нью-Йорке».

Данное обстоятельство позволяет утверждать, что, оказавшись в чужом геокультурном пространстве, лирический герой Стинга (равно как и его реальные прототипы) – в подтверждении тезиса Ю.М. Лотмана о том, что «каждый человек в своем поведении реализует не одну какую-либо программу действия, а постоянно осуществляет выбор, актуализируя какую-либо одну стратегию» из набора возможных ³ – поставлен в ситуацию выбора между двумя возможными программами поведения – сохранением связи со своей культурой и ассимиляцией к реалиям «чужой» культуры.

Этот «набор альтернативных возможностей» (Ю.М. Лотман) зашифрован в двух, выделенных нами выше, знаковых элементах заглавия, которое в данном аспекте может прочитываться как «Englishman или New York».

О поведенческих преференциях лирического героя рассматриваемого песенного текста и, соответственно, о ‘выборе’ приоритетной модели поведения самим автором, можно судить по тем культурным кодам, которые автор сознательно задействует в своем ‘сообщении’. Языком (в лотмановской трактовке понятия – как ‘код плюс его история’) избранной лирическим героем модели поведения в инокультурной среде становятся наиболее характерные детали повседневной жизни и бытового уклада англичан. С внутренней позиции родной культуры такие детали привычны, естественны, а потому незаметны [ ², с. 293]. Однако в условиях другой культуры или для внешнего (по отношению к данной культуре) наблюдателя они мгновенно становятся очевидными и приобретают семиотическую маркированность.

Прежде чем подробнее рассмотреть эти детали, отметим, что в анализируемом песенном тексте конструирование модели поведения в чужом культурном пространстве происходит по принципу контроверзы, путем противопоставления героем (читай: Стингом) своей программы поведения 1) поведенческим проявлениям своего потенциального собеседника (читай: Криспа), к которому и обращен лирический монолог Стинга, и 2) поведенческим стереотипам американской культуры.

Подобная контроверсивность становится cовершенно очевидной уже в первой строке текста песни –

где семиотически маркированными представляются лексемы coffee (кофе) и tea (чай). Наибольшей семиотической насыщенностью в данном случае отмечена лексема tea, которая может быть отнесена к категории т. наз. иконических знаков, т.е. таких, которые являются символичными и уникальными для той или иной национальной культуры и образа жизни и характеризуются узнаваемостью большим количеством людей и вызывающих ассоциации [ ⁶, с. 41], в данном конкретном случае – именно с британскими культурными традициями (согласно данных британского портала “Culture 24” чашка чаю (cup of tea) занимает третье место в списке 100 икон английской культуры ⁹).

Семиотически насыщенной представляется и лексема coffee, в данном смысловом контексте выступающая как икона американских традиций бытового поведения и маркер американского образа жизни. Опуская историю кофе в США, завезенного сюда в первой пол. XVII века, и то, почему кофе американцы называют ‘напитком патриотов’, отметим лишь, что бытовая привычка выпивать по несколько стаканов кофе в день приобрела популярность вследствие кофейного бума, связанного с принятием в США в 1920 году ‘сухого закона’. Более того, именно Соединенные Штаты стали одной из первых стран, где в 1930-х гг. возник широко распространенный ныне обычай устраивать кофе-брейки (coffe-break) – «перерывы на кофе».

Таким образом, в анализируемом песенном тексте Стинга лексемы tea и coffe являются кодовыми словами, а привычку пить чай или кофе следует рассматривать как жест, являющийся в лотмановской концепции проявлением знаковости бытового поведения. Предпочтение лирическим героем “Englishman in New York” чая свидетельствует о его поведенческой установке на сохранение своей национальной идентичности, которая вполне созвучна и позиции самого автора. В этом смысле примечателен комментарий Стинга, данный им журналу “Rolling Stone” в 1988 г.: «В последних два года я решил жить в Нью-Йорке из-за музыкантов, с которыми я работаю <…>. Но я не стал американцем. <…> Я горжусь страной, из которой я приехал» (“I’ve chosen to live in New York for the past two years because of the musicians I play with <…>. But I’m not assimilated. <…> I come from a place I’m proud to come from.”) [Rolling Stone, February 1988, цит: ¹⁰].

В то время сам факт предложения лирическому герою Стинга его потенциальным собеседником чашечки кофе сигнализирует об определенной ассимиляции последнего с новой, чужой, неродной для него культурой и определенном усвоении ее бытовых норм.

Помимо данных элементов гастрономического кода, механизмом реализации которого в рассматриваемом песенном тексте является метонимия (‘напиток –> национальная культура’), Стинг задействует также элементы предметного кода. Это касается наиболее характерных аксессуаров, без которых невозможно представить классический образ англичанина, ср.:

В приведенном контексте как проявление ‘имплицитной’ контраверзы упомянута прогулочная трость (walking cane), которая в викторианской Англии считалась неотъемлемым элементом прогулочного костюма. Обретая знаковость благодаря действию механизма метонимии (‘характерная деталь костюма –> национальная культура’), этот аксессуар также вписывается в контекст универсальной оппозиции ‘свой-чужой’ (свои традиции – чужое геокультурное пространство). В данном случае маркером ‘чужого’ выступает топонимом ‘Fifth Avenue’ (Пятая авеню) – название главного нью-йоркского проспекта, одного из локусов-символов данного американского мегаполиса. Включая акциональный код (I take it everywhere I walk || Я беру ее с собой, куда бы я ни шел), автор посредством акцентуации подобных элементов поведения, которые являются результатом индивидуального выбора лирического героя, демонстративно противопоставляет его поведенческую программу выработанным американской культурой нормам бытового поведения и повседневной американской моде.

Этот культурный и поведенческий диссонанс четко уловил и выразил в клипе, снятом на песню Стинга, американский режиссер Дэвид Финчер, усилив это проявление ‘английскости’ поведения главного героя: в клипе Стинг чопорно прогуливается по Нью-Йорку с зонтом-тростью (ассоциация с дождливым климатом Англии), который выглядит претенциозным и однозначно ‘чужим’ на фоне заснеженных улиц американского мегаполиса.

Выявленные ‘коды’, призванные декларировать поведенческую установку на сохранение своей ‘английскости’ в инокультурном пространстве, взятые в связке с посылом Be yourself no matter what they say || Оставайся собой, невзирая на то, что говорят ⁸, сообщают заглавию еще один смысловой аспект – «оставаться англичанином в Нью-Йорке» – как утверждение необходимости в любых условиях сохранять собственную идентичность.

Выстраивание подобной программы поведения лирического героя “Englishman in New York” в инокультурном пространстве реализуется в данном песенном тексте путем контроверсивного сопоставлении стереотипных моделей английского и американского элитарного маскулинного поведения.

Специфический для английской культуры (к которой и Стинг, и Квентин Крисп принадлежат по месту своего рождения и обстоятельствам жизни) тип мужского поведения презентируется в “Englishman in New York” посредством иконического знака gentleman (джентльмен). Анализируя особенности социально-культурного типа ‘джентельмен’, М.Г. Муравьева подчеркивала, что посредством данной лексемы маркируется «особый тип маскулинности <…>, обладающий джентльменским этосом» ⁷. Пришедшее из социальной истории (в XVI в. в Англии джентльменами называли ту часть мелкопоместного дворянства, которая имела право носить герб, но не имела титула). Понятие ‘джентльмен’ стало приобретать переносное значение, связанное с типом поведения и маскулинности дворянина, а в XX в. данный термин применяется по отношению к любому мужчине, чье поведение и этические нормы соответствуют этому понятию ⁷. Таким образом, ‘джентльменскость’ представляет собой, говоря словами Ю. Лотмана, некий «системный мир» [ ⁴, с. 125], характеризующийся особой манерой (внешними проявлениями) поведения. В этом смысле основу поведения джентльмена составляет способность в любой ситуации вести себя рассудочно (благоразумно) и сохранять чувство собственного достоинства, ср.:

(Не бойся встретиться с врагами лицом к лицу; если можно, избегай их. Настоящий джентльмен уходит с достоинством, но никогда не сбегает).

Модель американского элитарного маскулинного поведения представлена Стингом в иной способ. Не находя соответствующего иконического знака, выражающего ее в полной мере, автор намечает контуры этой модели посредством акцентуации тех ее характерных примет, которые сложились в массовом сознании под влиянием поведенческих моделей культовых героев-‘суперменов’, прежде всего, кинематографа (Рембо, Командос и т. п.), ср.:

(Быть мужчиной – это больше, чем просто нацепить камуфляж, Больше, чем просто разрешениe на ношение оружия).

Таким образом, враждебности, агрессивности и всегдашней готовности ввязаться в вооруженную ‘заваруху’ как отличительным поведенческим характеристикам американского ‘супергероя’ Стинг противопоставляет культурно более близкий ему поведенческий тип джентельмена, характерные черты которого не свойственны для стереотипов гендерного (мужского) поведения в США, ср.:

(Мягкость и рассудительность крайне редки в этом обществе).

Взятые в связке ‘заглавие – обозначаемый им текст’, выявленные ‘смысловые токи’ превращают заглавие песни в универсальную формулу, выражающую программу индивидуального поведения в условиях чужого геокультурного пространства. Благодаря популярности “Englishman in New York”, формула, заключенная в названии произведения, становится точкой пересечения и взаимодействия поведенческих моделей в реальной жизни и искусстве: эмигрантский опыт Криспа и самого Стинга преломляется в лирическом сюжете “Englishman in New York”, который (сюжет), в свою очередь, проецируясь в область киноискусства, порождает целый ряд римейков (“Un italien à Paris”, “Jamaican in New York”, “Africain à Paris”, “An Iranian in UK” и др.), активно сопровождаемых клипами, где на разные лады (в том числе и посредством пародирования) варьируется сценарий ‘чужести’ индивида в инонациональной и инокультурной среде.

В завершение считаем нужным отметить, что задекларированная в начале данного сообщения попытка экстраполяци базовых принципов ‘семиотики поведения’ Ю.М. Лотмана на конкретное явление художественной культуры Новейшего времени (песенный текст Cтинга “Englishman in New York”) позволяет рассматривать его как ‘текст поведения’. Сущность отраженного в песне поведенческого феномена состоит в демонстративном противопоставлении поведенческой стратегии лирического героя выработанным американской – как ‘чужой’ – культурой нормам бытового поведения. Поскольку данный поведенческий феномен ограничивается сферой повседневной жизни индивида, смоделированный в “Englishman in New York” ‘текст поведения’ идентифицируется как ‘текст частной жизни’. Выстраивание автором приоритетной модели поведения происходит путем задействования семиотических структур разных уровней: иконических знаков, различных групп культурных кодов и т.п. ‘Дешифровка’ этих кодов предполагает внимание к национально-культурной системе координат, а также универсальной оппозиции свой-чужой, и требует привлечения фоновых знаний и культурологического материала.