В докладе будет представлен основанный на следующих принципах анализ романа А. Белого «Петербург»:
– образ «чужого» в романе «Петербург» явлен в нескольких персонажах и проявляется на разных уровнях: как на макроуровне в масштабах всей страны, так и на микроуровне в рамках одной семьи;
– понятия «центр», «периферия» и «граница» позволяют нам выявить амбивалентную природу «чужого», а следовательно, зыбкость и крайнюю неопределенность этого образа, потому что в романе показано, как постоянно размываются границы каких бы то ни было четких определений (особенно это видно на примере отца и сына Аблеуховых);
– образ «чужого» оказывается связан с категорией сакрального, так как анализ этого образа выводит нас на понятия «жертва». Предреволюционная обстановка в Петербурге – яркое проявление жертвенного кризиса, который, по концепции Жирара, является кризисом различий. Это наглядно показано в романе на примере смешения и неразличения революционеров, провокаторов и охранителей, отца и сына.
Несостоявшийся взрыв является своего рода попыткой жертвоприношения. Стремление сына убить своего отца – это попытка жертвенного насилия, которое ставит своей целью восстановление стабильности и различия себя и другого, «своего» и «чужого». В итоге сакральная энергия непрерывности возникает из напряжения между разными силами.Актуальной оказывает и теория траты Ж. Батая, приводящая в итоге к полной самоутрате и чуждости себя (othernessoftheself, по словам Х. Баба).
В качестве методологической основы использованы работы Р. Жирара, С.Н. Зенкина, связанные с проблематикой сакрального, труды Ю.М. Лотмана, посвященные проблеме границы, взаимоотношению центра и периферии, а также работа А. Эткинда по теории постоколониализма.

Наряду с Шарлем Перро, Мари-Катрин д'Онуа (1650 или 51–1705) – родоначальница жанра литературной сказки во Франции.
Основной корпус настоящего издания составили два сборника сказок – «Сказки фей» и «Новые сказки, или Модные феи», а раздел «Дополнений» – первая сказка писательницы, «Остров Отрады», вошедшая в роман «История Ипполита, графа Дугласа», ее русская лубочная версия, а также сказка мадемуазель де ла Форс «Персинетта», ориентированная, как и одна из сказок д'Онуа, на «Петрушечку» из второго дня «Сказки сказок» Базиле.
В разделе «Приложений» предложены биографические и библиографические сводки, имеется, в частности, таблица сказок и сказочных сборников, опубликованных при жизни мадам д'Онуа, с указанием соответствующих сказочных сюжетов по указателю Аарне-Томпсона для тех сказок, у которых имеется фольклорный прототекст.
Книга богата иллюстрациями и воспроизводит, в числе прочего, русские лубочные картинки по сказке д'Онуа.
В докладе будут рассмотрены следующие темы:
– место мадам д'Онуа в литературе XVII в.;
– сказки мадам д'Онуа и фольклор;
– последователи (и последовательницы) мадам д'Онуа;
– русские переводы сказок д'Онуа;
– лубочная версия сказки д'Онуа.
Будет предложен и некоторый видеоряд.

Жизненный и научный путь Р.О. Якобсона хорошо известен: Россия – Чехословакия – Скандинавия – Америка; Московский лингвистический кружок – Пражский лингвистический кружок – Гарвард – MIT. Многочисленные поездки в разные страны, лекции, выступления на конференциях, почетные степени и иные награды. За пределами этого остаются нередкие моменты, когда перед Якобсоном, в силу тех или иных обстоятельств, возникала проблема выбора (между Востоком и Западом, между Европой и Америкой, и др.). В докладе рассматривается ряд таких эпизодов и принятых ученым решений: материал относится и к чехословацкому, и к американскому периодам жизни Якобсона.

Понятие camaraderie littéraire до сих пор не использовалось в истории русской литературы пушкинской эпохи, между тем в истории литературы французской того же периода оно сыграло довольно важную роль. С тех пор как в октябре 1829 года в журнале «Ревю де Пари» была напечатана статья Анри де Латуша «De la camaraderie littéraire» (О литературной приязни), слово camaraderie превратилось во Франции в настоящий термин. Статья Латуша была направлена против Виктора Гюго и группы писателей, его окружавших (прежде всего Сент-Бева), которые, по мнению Латуша, занимались неумеренным взаимным восхвалением; эти «приятельские» похвалы Латуш считал губительными для словесности. В русской критике рубежа 1820–1830-х годов тема приятельских похвал и взаимного восхваления также одна из самых заметных, однако, описывая похожую реальность, русские литераторы из круга, враждебного «Литературной газете», не прибегают к слову camaraderie; в докладе будут рассмотрены причины этого равнодушия, а также высказаны предположения о том, чем это терминологическое несовпадение может быть интересно для историков русской литературы.

Повествовательный сборник «25 рассказов веталы», написанный в Северной Индии на санскрите около VII в. н.э., принадлежал к кругу городской литературы и в силу своего невысокого жанрового статуса передавался через века со значительными изменениями в тексте. Каждый редактор на санскрите и каждый переводчик на новоиндийские языки (а занимательность сборника и его популярность неизбежно породила много переводов) перерабатывал «25 рассказов веталы» на свой лад и на свой вкус. Не стал исключением и автор, взявшийся за его художественный перевод (точнее – вольный пересказ) на английском языке в 1870 году – сэр Ричард Бёртон. Для филолога особый интерес представляет то, как в получившемся в итоге синтетическом тексте – Vikram and the Vampire – взаимодействуют между собой два литературных канона: канон санскритской художественной словесности и канон викторианской английской литературы.

Сур-харбан – это старинный стремительный и радостный праздник.
Один раз в год, в начале лета, когда наступало тепло, буряты и монголы с древнейших времен проводили особые обрядовые игры, воспевающие пробуждение природы.
В XII–XIII вв. во времена правления Чингисхана и его потомков победителей состязаний военачальники и князья отбирали в личную свиту. Победителей «игрищ» обычно ставили во главе войсковых подразделений.
На празднике обыкновенно происходили состязания 3 видов:
1. стрельба из лука в цель («эрхы хурганай хусэ туршаха» – испытание силы большого пальца);
2. борьба борцов между собой («ээмэй хусэ туршаха» – испытание силы плеч);
3. бег рысаков («хулэгэй хурданиие туршаха» – испытание быстроты лошадей).
Сегодня Сур-харбан – это общественное мероприятие, носящее спортивный характер, свидетельствующее о возрождении материальной и духовной культуры бурятского народа.
Будет представлен учебный фильм о празднике Сур-харбан, проходившем в селе Кутулик Иркутской области, снятый в ходе учебной практики магистранткой УН ЦТСФ Марией Вавровской в июле 2015 ?

Доклад посвящен истолкованию записи за 1065 год, содержащейся в Абингдонской и Вустерской рукописях Англосаксонской Хроники. Эта запись во многом необычна: это одна из самых пространных записей во всех Хронике (в ней идет речь о бурных политических и военных событиях всего года, которые нанесли значительный урон королевской власти); ей предшествует перерыв в два года, когда записи не сохранились или не делались; в отличие от других (почти всегда прозаических) записей, эта запись состоит из прозаической и поэтической частей, рассказывающих о событиях, которые произошедшие с весны 1065 до весны 1066 года, в частности, о кончине короля Эдуарда Исповедника, умершего 5 января 1066 г.
В прозаической части записи в обеих рукописях о короле Эдуарде Исповеднике сказано совсем немного; большая часть событий связана с Харольдом (будущим последним англосаксонским королем, погибшим в битве при Гастингсе 14 октября 1066 г.) и его братом Тости, сыновьями Годвине, и с их действиями в Нортумбрии и в Уэльсе, повлекшим трагические последствия для судьбы страны. События, о которых идет речь в прозаической части Хроники, можно реконструировать, опираясь на другие источники («Житие короля Эдуарда», хронику Иоанна Вустерского, интерполяции Ордерика Виталия в «Деяниях нормандских правителей» Вильгельма Жюмьежского).
В поэтическом тексте, включенном в запись за 1065 г., идет речь преимущественно о короле Эдуарде; о Харольде упоминается лишь в заключительных строках поэмы. До сих пор не было найдено объяснения тому, почему на закате англосаксонской поэтической традиции создатель поэмы избрал традиционную лексику, синтаксис, фразеологию, канонический аллитерационный стих, вышедший из употребления (включенная в Хронику поэма, непосредственно предшествующая поэме об Эдуарде и посвященная смерти Альфреда, родного брата короля Эдуарда, сочинена почти рифмованным стихом).

В задачи выступления входит обсуждение образа «московита» в контактах европейцев XVI–XVII вв. с представителями Российского государства. Речь пойдет о межкультурной коммуникации, в которой «Другой» был непосредственно дан и материализован как «конституирующий Другой» и как «абсолютный объект». В первую очередь будет обращено внимание не на «записки иностранцев о России», а на встречи с европейскими «московитами» и на культурные практики,нивелирующие культурные различия между «московитом» и европейцем. Среди них – возможность языковой коммуникации, переписка между европейцами и московитами, суд между эмигрантами из Российского государства и местными жителями, встречи в придворных церемониях, проявления красноречия московитов, составленные при их участии географические карты, дискуссии о тирании, учеба в европейских университетах, литературное и живописное изображение московитов.
Вы зададимся вопросами, которые могли бы послужить отправной точкой для дискуссии о том, как создавался образ «москаля» и почему в сознании европейцев «московская нация» обрела очертания полно-ценной культурно-политической общности. Эта общность – носительница определенных культурных очертаний, однако язык этнических стереотипов вызывал со стороны самих московитов реакции, которые мы в силах выявить в источниках и представить как игру двустороннего воображения. Насколько вопрос о возможности перевоспитать дикаря, интересовавший открывателей Америк, приложим к выходцам из Московского государства? Почему идеи христианизации и порабощения не стали легитимной составляющей диалога между европейцами и московским «Другим»? Как эмигранты из России воспринимали свой образ, себя в европейском «Другом»? Менялись ли с течением времени стереотипы и топосы в европейских репрезентациях московитов?

Ветхозаветная история о Иудифи, хитростью уничтожившей вражеского военачальника и избавившей от гибели свой народ, оказалась очень популярной в изобразительном искусстве. Воплощаясь в различных формах – от книжных миниатюр Средневековья до авангардных инсталляций XXI в. – образ Иудифи переживал всевозможные метаморфозы, демонстрируя совершенно различные подходы к материалу в разное время и у разных авторов. В докладе предполагается рассмотреть несколько аспектов эволюции образа самой Иудифи, а также вопрос соотношения текста и его визуальной интерпретации.

Доклад будет посвящен идейному и политическому генезису программы «политехнизации средней школы», вновь поставленной на повестку дня в начале 1950-х годов и нашедшей отражение даже в работе Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952). Эта программа оказала влияние и на хрущевскую школьную реформу 1958 года. Отвечая на вопрос о том, почему лозунг политехнизации впервые с начала 1930-х годов вдруг снова оказался на повестке дня, мы не должны упускать из виду новую для советского образования второй половины 1940-х ситуацию «холодной войны». В то время, когда в естественных и гуманитарных науках были исключены даже намеки на возможность использования западного (европейского и североамериканского) опыта, в сфере планирования и реформирования школьного образования ситуация была иной, так как речь шла о подготовке кадров для армии и обслуживающей ее промышленности и о возможности быстрой мобилизации экономики для высокотехнологической войны. Однако все заимствования западных образовательных моделей могли быть только неэксплицированными и остались темой только узких кулуарных обсуждений. Вниманию слушателей будет представлено почти детективное расследование того, что это были за заимствования и кто именно их производил.

«Стержневой» смысл этих двух текстов: они отражают интенсивный, даже мучительный поиск культурно-цивилизационной идентификации, происходивший в 1922–1923 гг. в сознании Мандельштама. В этом смысловом ракурсе данные стихотворения являются претекстами, или «простыми сонатинами» для «могучей сонаты» «Грифельной оды», созданной в 1923 г.
Желательно принести гаджеты, чтобы иметь возможность посмотреть в сети, в частности, картину Босха «Воз сена».

«Колымские рассказы» В. Шаламова в некотором смысле воспроизводят эффект голограммы.
Любой слой или сколок «Колымских рассказов» передает на своем уровне одно и то же сообщение: сообщение о дисгармонии, дезинтеграции, распаде мира, тела и текста, о принципиальной невозможности понимания. Передает не через нехватку, а через переизбыток значений. При чтении шаламовской лагерной прозы читатель все время сталкивается с ситуацией, когда любое слово, любая фраза, любой образ, любой эпизод могут оказаться связаны между собой и/или с практически любым объемом внешних текстов – от Библии до «Сирано де Бержерака» – и каждое такое сочетание и сочленение, будучи опознано читателем, меняет смысл исходных элементов.

В русской поэзии второй половины XVIII века сентиментализм явился не только литературной, но социо-культурной альтернативой классицизму, отражая стремления дворянского интеллигента к духовному освобождению от гегемонии абсолютистского государства. Этому служила, в том числе, смена поэтической жанровой парадигмы.
Осваивая «общие места» новых лирических жанров, поэты зачастую наделяли ключевой для сентиментализма мотив бегства от цивилизации к природе противоположными значениями. Духовному эпикурейству противостояло аскетическое отшельничество, превращающее энтузиаста в скептика и даже богоборца.
Преодолевая (прежде всего, усилиями М.Н. Муравьева и Н.М. Карамзина) противоречия собственного дискурса с помощью концепта «поэзии», сентиментализм последовательно отказывался сначала от своих ключевых оппозиций (чувства – разуму и природы – культуре), а затем и от сюзеренитета в отношении самой поэзии – ставя ее над собою.

В докладе предполагается анализ двух логических оппозиций, представленных в идейной структуре романа А. Белого «Серебряный голубь».
1. Анализ оппозиции «центр-периферия. Особое внимание уделяется главному герою, буквально и метафорически воплощающему эту оппозицию. В докладе будет показано, как Белый в своём романе деконструирует миф об истинности народной жизни, и это оправдывает использование постколониальной теории, предполагающей междисциплинарный подход.
2. Противостояние сакрального и профанного. Роль последнего выполняет западная культура, а первое воплощено в секте голубей, вокруг которой построено идейное содержание романа. Главный герой стремится раствориться в нём, полностью переподчиняя себя сектантам, он долгое время не способен осознать амбивалентность этого сакрального, которое и приносит в итоге ему гибель.

Театральные постановки в России связаны с определенным историческим контекстом. В докладе речь пойдет о двух новеллах, чаще всего привлекавших театральных режиссеров, о том, какие именно изменения или переделки текста осуществлялись для инсценировок и как, в зависимости от потребностей времени, менялась рецепция творчества французского писателя.

В докладе будут рассмотрены памятники, созданные на территории Италии византийскими мастерами (мозаики апсидной арки собора в Салерно, фрески церквей Сан Пьетро а Корте в Салерно и Спедале в Скалеа) и местными художниками под влиянием византийских образцов (фрески церквей Сан Пьетро ад Монтес в Казоле, Сан Донато аль Пантано в Сан Донато ди Нинеа, Санта Мария Иммаколата деи Чери, пластинки слоновой кости (фрагменты антепендиума?) из Епархиального музея в Салерно), а также произведения, созданные во 2-й пол. XI в. в Константинополе по итальянским заказам (бронзовые врата соборов в Амальфи, Салерно, Сан Паоло фуори ле мура). Цель доклада – обсуждение проблем, связанных с этими памятниками в научной литературе, и уточнение датировок некоторых из них.

В докладе обсуждается феномен книг «Манга Хокусая» (1814-1878) с рисунками Кацусики Хокусая (1760-1849) – которые многие называют первыми манга. «Хокусай Манга» («Бесконечно-разнообразные картинки Хокусая») - это 15 альбомов со всевозможными рисунками японского художника, которые выходили на протяжении более чем полувека и составляют в совокупности более девятисот страниц с четырьмя тысячами сюжетов и мотивов. В докладе рассказывается о месте и жанре хокусаевой «Манга» в контексте японских традиционных книжек-картинок. Задумано ли было издание как учебник рисования или это были сборники карикатур (нередко откровенно неприличных)? Или это была энциклопедия старой Японии в картинках? Основное внимание уделяется исследованию основных принципов построения композиции. В отличие о традиционной точки зрения на этот памятник, согласно которой «Манга Хокусая» представляет собой хаотическое смешение сюжетов и мотивов, автор обнаруживает в нем единое целое, составленное при помощи ряда объединяющих приемов, которые характерны для японской текстовой традиции в целом. Благодаря этим приемам с виду разрозненные картинки объединены в связные серии и линии повествования. Способы такого объединения принципиально отличались от европейских композиционных приемов и были основаны на тонких поэтических ассоциациях и знании классической китайской и японской культуры.

1. Сирия. Из Дамаска в Алеппо
В Сирии сохранилось до наших дней множество памятников римско-византийского периода. В окрестностях двух столиц современной Сирии, официальной – Дамаска и экономической – Алеппо, лежат руины великих городов древности, таких как Пальмира и Ресафа, остатки христианских святилищ, подобные грандиозному Мартирию Симеона Столпника (Калат-Семан), громады базиликальных храмов в Калб Лузе, Мушаббаке, Харраб Шамсе.
2. Сирия. От Шахбы до Босры
К югу от Дамаска располагается Хауран, один из центров античной и христианской культуры Ближнего Востока, где целые города строили из тёмного вулканического базальта, придававшего им особую величавость. Такова знаменитая Босра, выросшая на караванных путях из Аравии к Средиземному морю, сохранившая римский театр и христианские базилики из базальта. Таковы Шахба и Эзра, где до сих пор проходят богослужения в купольных церквах VI в., древнейших на этой земле, а в музеях выставлены мозаики, исполненные греческими мастерами.

Культура насилия – двусмысленный термин, прижившийся в науке, но оставляющий за собой шлейф неопределенности. Казалось бы, как в ритуале боя, где последней мерой является смерть человека, возможна стратегия чтения? И какие наши "последние пределы" достигаются в ходе интерпретации как неизбежно диалогического усилия? Именно в этой перспективе мы открываем для себя культуру войны, в которой смерть – неотъемлемая часть любого мира, мир-покой. И здесь же, как представляется, кроется загадка переводимости категорий культуры Речи Посполитой на русский язык, вскормленный в северо-восточной русской, московской и российской политической традиции. В докладе пойдет речь о границах культурно-символической интерпретации и применимости понятий церемониальной антропологии при изучении смертоносного конфликта в шляхетском социуме. Участники события, которое будет рассмотрено в докладе, – королевский ротмистр-московит Владимир Заболоцкий, гетман польный Великого княжества Литовского Криштоф Радзивилл Перун, польский король Стефан Баторий и их слуги. Место действия – Вильно, 23-25 апреля 1580 года.

Несмотря на небольшие размеры, село Местиа на протяжении столетий являлось культурным и религиозным центром горной Сванетии. Сванетия всегда была самым изолированным углом Закавказья, с внешним миром общалась минимально и неохотно, но, если все прочие горцы (хевсуры, пшавы, тушинцы, осетины) не строили даже храмов, то сваны храмы строили, имели свою иконопись, и создавали свои рукописные книги с миниатюрами. На семинаре будет показана съёмка экспозиции музея Местии, произведённая во время летней поездки в Грузию в 2016 году. В собрании музея показаны предметы нумизматики, украшений, живописи, этнографический материал. Культура горной Сванетии никогда не уничтожалась внешними врагами. Экспозиция дает очень неплохое представление об уровне жизни и мышления сванов в X–XIII веках. В рамках семинара будет просмотрена коллекция живописи и ДПИ музея Местии. Коллекция интересна пестротой собранного материала. В сванской иконописи ощутимы непосредственность и изящество Византийской традиции, сочетающиеся с упрощённостью живописных приёмов и техники исполнения. В экспозиции присутствуют и памятники, очень тяготеющие к столичному стилю, некогда завезённые в Сванетию. Тем не менее, несмотря на многовековое господство христианства, сваны сумели сохранить многое от древней религии картвел. Христианские верования в Верхней Сванетии зачастую переплетаются с языческими, что накладывает специфический отпечаток на мироощущение художника и, как следствие, на выбор им соответствующего сюжета и его живописную интерпретацию.

В 1917 году в Москве вышла небольшая книжка на языке идиш – в мягкой обложке, на желтой бумаге – под названием «Фремдс», то есть «Чужое». В эту книгу были включены поэтические переводы на идиш с разных языков, сделанные разными поэтами-переводчиками. Переводы были с французского (Бодлер, Верлен и др.), с немецкого (Генрих Гейне), с английского (Э.А. По), с русского (Пушкин, Лермонтов и др.)… В самом конце книги было помещено несколько переводов, сделанных поэтом по имени Менаше Гальперин (1871–1960): три стихотворения Рабиндраната Тагора (1861–1941), одно стихотворение Омара Хайама (очевидно, взятое из известного английского переложения Э. Фицджеральда) и одно стихотворение Игоря Северянина. Все три переведенных стихотворения Тагора были взяты из сборника “The Gardener” («Садовник»), вышедшего в 1913 году и содержавшего английские переложения бенгальских стихотворений Тагора, сделанные самим поэтом.
В докладе будет рассмотрен один из переводов Менаше Гальперина, который соответствует стихотворению №36 в англоязычном «Садовнике». Все переводы на английский были сделаны Тагором в форме свободного стиха. Но бенгальские оригиналы – это стихи рифмованные, со строгой строфикой. Так, стихотворение №36 из англоязычного «Садовника” в оригинале – четверостишия с рифмовкой aabb. Менаше Гальперин смог увидеть за верлибром перевода строфическую структуру оригинала – и перевел это стихотворение рифмованными четверостишьями. Правда, в переводе Гальперина другая схема рифмовки: abab – и шесть строф оригинала превратились в семь строф перевода.
Вопрос, который будет задан слушателям: какие стихи – на русском, на немецком или на идише – могли послужить образцом для той метрической формы (четверостишия двустопного амфибрахия со всеми мужскими рифмами), которую придал своему переводу Менаше Гальперин? Вот первое четверостишие этого перевода с подстрочным переводом:

Эр зогт мир: «Майн кинд,
А кук ту аф мир» –
Их шимф им: «Фаршвинд!» –
Эр тут зих кейн рир.

Он говорит мне: «Мое дитя,
Взгляни на меня» –
Я браню его: «Исчезни!» –
[Но] он не шевелится.

В докладе будут рассмотрены памятники, созданные на территории Италии византийскими мастерами (мозаики апсидной арки собора в Салерно, фрески церквей Сан Пьетро а Корте в Салерно и Спедале в Скалеа) и местными художниками под влиянием византийских образцов (фрески церквей Сан Пьетро ад Монтес в Казоле, Сан Донато аль Пантано в Сан Донато ди Нинеа, Санта Мария Иммаколата деи Чери, пластинки слоновой кости (фрагменты антепендиума?) из Епархиального музея в Салерно), а также произведения, созданные во 2-й пол. XI в. в Константинополе по итальянским заказам (бронзовые врата соборов в Амальфи, Салерно, Сан Паоло фуори ле мура). Цель доклада – обсуждение проблем, связанных с этими памятниками в научной литературе, и уточнение датировок некоторых из них.
Добавляем к этому мозаики и прочую декорацию церкви Санта-Мария в монастыре Санта-Мария-де-Гроттаферрата.

1. Сирия. Из Дамаска в Алеппо
В Сирии сохранилось до наших дней множество памятников римско-византийского периода. В окрестностях двух столиц современной Сирии, официальной – Дамаска и экономической – Алеппо, лежат руины великих городов древности, таких как Пальмира и Ресафа, остатки христианских святилищ, подобные грандиозному Мартирию Симеона Столпника (Калат-Семан), громады базиликальных храмов в Калб Лузе, Мушаббаке, Харраб Шамсе.
2. Сирия. От Шахбы до Босры
К югу от Дамаска располагается Хауран, один из центров античной и христианской культуры Ближнего Востока, где целые города строили из тёмного вулканического базальта, придававшего им особую величавость. Такова знаменитая Босра, выросшая на караванных путях из Аравии к Средиземному морю, сохранившая римский театр и христианские базилики из базальта. Таковы Шахба и Эзра, где до сих пор проходят богослужения в купольных церквах VI в., древнейших на этой земле, а в музеях выставлены мозаики, исполненные греческими мастерами.

Книга о неизвестных и малоизвестных обстоятельствах биографии М.А. Булгакова и о том, как они могли отразиться в его творчестве. Все еще остаются малоизученные факты и целые периоды жизни писателя. М.А. Булгаков, его родственники и жены скрывали все, что знали о его пребывании в деникинской армии, в советское время обнародовать это было опасно. Некоторые эпизоды московского периода его жизни также оказались в глубокой тени. Книга построена на материалах архивов Москвы, Владикавказа и Киева, публикациях в прессе, мемуарах. Вместе с тем, основой исследования оказались семейные связи: дед О.Е. Этингоф Б.Е. Этингоф спас М.А. Булгакова от расстрела в канун пасхи 1920 г., был его начальником в Терском наробразе, а затем в Москве был крупным чиновником по культуре и мужем Е.Ф. Никитиной (хозяйки салона «Никитинские субботники») и вновь оказывал покровительство писателю. Вскрытые нами события настолько существенны, что они не только проясняют ключевые периоды биографии М.А. Булгакова, но и оказали значительное влияние на формирование его творческих замыслов.

От девяти участков фигурного (аркатурно-колончатого) фриза Дмитриевского собора во Владимире аутентично сохранился только один с семью древними (XII века) фигурами святых. Из них лишь три были ранее идентифицированы.
Новое каталожное изучение пластического ансамбля позволило нам определить еще два образа святых. Этому и посвящено настоящее сообщение.

Доклад будет состоять из двух достаточно самостоятельных, но некоторым образом взаимосвязанных частей. В первой части на основе теоретических положений memory studies будут рассмотрены основные характерные черты польской «мемориальной культуры», принципы построения национальных мемориальных нарративов, ключевые «места памяти», вокруг которых выстраивается польская национальная идентичность. Во второй части будет предпринята проследить польскую традицию изучения коллективной памяти, вклад польских исследователей в развитие теоретического анализа внеиндивидуальных аспектов памяти, будет показана связь польской традиции изучения коллективной памяти со спецификой польского исторического сознания и «культуры воспоминания»

Тема направлена на раскрытие основных исторических и социальных предпосылок формирования стиля книжной миниатюры. Период характеризуется существенными изменениями в политической и социальной системе, появлением еретических движений и одновременным усилением роли церкви, ослаблением влияния Византии и усилением позиции Грузии (вхождением части армянских земель в состав Грузии на правах автономии), формированием новых государственных образований с армянским населением – Киликия. Все эти обстоятельства способствовали активному культурному обмену и формированию новых подходов в оформлении книжной миниатюры: развитию халкидонистских и западноевропейских традиций, которые найдут новое развитие в последующих исторических периодах.

Данный период интересен развитием киликийской школы живописи, основными центрами которой стали Скерва и Ромкла. Миниатюристы киликийских скрипториев по праву считаются выдающимися мастерами миниатюрной живописи. Торос Рослин и последующие представители киликийской придворной школы во многом опередили итальянскую живопись треченто XIV века. В «Евангелии царицы Керан» (1272 г.), «Евангелии принца Васака», «Лекционарии Хетума II» (1286г.) и других произведениях 1280-гг. Рослин синтезировал изобразительные элементы армянской и других культур. Богатство колорита и изысканный стиль ставят его работы в один ряд с работами выдающихся художников средневековья.