Доклад посвящен истории жизни и творчества Бориса Соломоновича Шнайдермана, выдающегося бразильского ученого-слависта, основателя кафедры русистики и профессора Университета Сан-Пауло, крупнейшего переводчика русской литературы, журналиста и писателя.
Показ короткометражного фильма (22”) молодого бразильского режиссера Луиса Фелипе Лабаки «Рядовой из Одессы» (2013), посвященного Б.С. Шнайдерману.

Во время раскопок Георгиевского собора Юрьева монастыря в Новгороде 2013–2016 гг. под руководством члена-корреспондента РАН, доктора искусствоведения Вл.В. Седова обнаружено огромное количество фрагментов фресок из наоса собора XII в. Фрагменты, которые относятся к первоначальной декорации, завершенной около 1130 г., обнаруживают параллели с памятниками второй четверти XII в. домонгольской Руси и Византии. Однако ближайшими аналогиями оказываются росписи башни этого храма и икона «Устюжское Благовещение», созданная для того же собора и в тот же период. Вероятно, все эти части убранства Георгиевского собора были выполнены одной артелью. Фрагменты фресок сохранили живопись первоклассного качества, они сравнимы с произведениями, созданными в столице Византийской империи, Константинополе. Это не удивительно: заказчиком храма был князь Всеволод-Гавриил, внук Владимира Мономаха и праправнук византийского императора Константина Мономаха. Вероятно, артель, работавшая в Новгороде, включала либо киевских мастеров, прошедших выучку у греков, либо самих византийцев.

Доклад посвящен типологическому сравнению статуса природы в культурах Китая, Кореи и Японии. Исходя из общей для стран Дальнего Востока онтологической триады «Небо – Земля – Человек» (Сань цай), каждая из культур сформировала свою уникальную концепцию взаимоотношений природы и человека, обусловившую национальное своеобразие эстетики садовой флоры и фауны. Отличаются по странам и композиционные принципы отношений внутреннего пространства садов с видами наружных далей. Современный уровень знаний дальневосточных традиций садов позволяет глубже понять их прошлое и нынешнее влияние на искусство западноевропейских садов.

Доклад посвящен истории «толстовского» (свободно-религиозного) движения в России, которое в первой трети XX в. имело ярко выраженный пацифистский характер и было направлено на утверждение в обществе ценностей ненасилия и свободы совести. Конечной целью своего движения «толстовцы» считали всемирную революцию братства.
Будут рассмотрены основные вехи развития движения, общественно-политическая самоидентификация «толстовцев», их представления о совести как о голосе Бога, социальная база, история «толстовской» периодической печати и международных связей «толстовцев», а также судьбы участников движения в 1930-е и последующие годы.

Начавшиеся в 2011 г. массовые выступления в Сирии под лозунгами политической демократизации – итог незавершенной «дамасской весны» времени после прихода к власти президента Башшара Асада. Если первоначально эти выступления были связаны с коррекцией политической системы и экономической либерализацией, то с течением времени, по мере расширения числа их участников, роль религиозной составляющей в противостоянии власти и оппозиции стала ведущим фактором развития кризиса. Едва ли не в первую очередь это стало ответом участников протестных движений на жесткие репрессии власти, когда светская оппозиция была вынуждена обратиться к исламским лозунгам ради обретения массовой поддержки своих требований и включить исламистские группировки в противостояние режиму. Развитие событий в этом направлении усилило суннитско-алавитскую конфессиональную рознь и углубило национальный раскол между арабами и курдами. Сирийские события обрели характер гражданского конфликта, доказав, что за время существования страны в качестве суверенного государственного образования там не возникло общество, спаянное единством национальных интересов.
Неудача международных посредников (ООН, в первую очередь) добиться мирного урегулирования внутрисирийского противостояния предопределило вмешательство многочисленных внешних игроков в развивавшийся конфликт, как и дифференциации этих игроков по принципу поддержки либо режима, либо оппозиции. Эти игроки, в первую очередь, региональные державы – Саудовская Аравия и государства Персидского залива, Иран и Турция. Однако не менее важную роль в конфликте играли (и продолжают играть) внерегиональные силы – Россия, Европейский Союз и в значительно меньшей мере Соединенные Штаты. Попытки как региональных, так и внерегиональных держав добиться изменения ситуации в Сирии (Женевский процесс) не оказались результативны в силу противоположности целей и задач, которые решались этими державами. Эта нерезультативность определялась и крайней раздробленностью сирийской оппозиции, а также нежеланием режима идти на какие-то компромиссы в отношении оппозиции.

Начиная со 2-го в. н.э. в погребальной живописи Рима и провинций получили распространения пасторальные пейзажи, ставшие универсальным образом языческого Элизиума и христианского рая. Происхождение этой иконографии остается предметом дискуссий, поскольку и греческая, и римская традиции погребального искусства выражали, в первую очередь, представления элиты, военной и гражданской, которой были чужды образы сельскохозяйственных работ и культивируемой земли. Лишь в александрийском искусстве, испытавшем значительной влияние египетского искусства, впервые в эллинистическом мире проявился интерес к пасторальным пейзажам. Поскольку Александрия принадлежала к греческому культурному кругу, египетская тема пасторали развивалась в рамках эллинистического художественного языка и в такой форме, возможно, стала прообразом будущей христианской иконографии рая.

Церковь Богоматери Паригоритиссы ( XIII в.) представляет собой памятник, в котором сосуществуют совершенно разные традиции. Скульптурный декор храма наиболее эклектичен и содержит раннехристианские, византийские и традиционно западные элементы. Некоторые детали декора и их расположение не находят прямых аналогий, ни в византийском, ни в западном искусстве. Несмотря на известность церкви Богоматери Париоритиссы, основательных монографических исследований чрезвычайно мало, а описание скульптурного декора, за некоторым исключением, ограничивается лишь упоминанием западных влияний. В докладе будет предпринята попытка более пристального рассмотрения элементов скульптурного декора и поиска стилистических, иконографических аналогий и прототипов.

В докладе будет рассмотрена книга С. Вендровской «100 минут для красоты и здоровья», с конца 1960-х гг. выдержавшая множество переизданий в Польше, СССР и других странах социалистического блока. Мы рассмотрим это издание с точки зрения его жанровой природы — сборника советов для женщин, одновременно продолжавшего давнюю традицию подобных текстов и осуществлявшего символический разрыв с нею.
Центральный аргумент доклада укоренен в социологии П.Бурдье: книга Вендровской будет охарактеризована с точки зрения габитуса, который она (вос)производит. Этот габитус мы описываем как гибридный: сочетающий выделенные Бурдье черты «пролетарского» и «буржуазного», — что, по мнению докладчика, отражает парадоксы позднесоциалистического извода общества потребления.
Кроме того, в докладе будут рассмотрены особенности русского перевода книги в сравнении с польским оригиналом и рецепция издания польскими и русскими читателями в наши дни.

В рамках данной тематики рассматриваются школы провинции Барцр–Айк. Рукописное искусство анийских скрипториев. Миниатюры Арцаха-Утика. Сюник и Гладзорская школа миниатюры: работы известных миниатюристов – Момика и Тороса Таронаци, а также Григора Татеваци и анонима из Сюника. Васпураканская школа миниатюры.

Развиваемый подход направлен на выявление множественности совпадений отдельных произведений различных авторов. Поиск таких корреляций способен определить т. н. «вспышку отождествления», приводящую, одновременно, как бы к усилению уникальности каждого текста. При этом создается общее контекстное пространство, подключающее новые смыслы и факты. Приводятся примеры сравнения различных литературных произведений (и произведений других жанров): «Котлован» (Платонов) – «Шум и ярость» (Фолкнер), «Ты помнишь в нашей бухте сонной…» (Блок) – «Домби и сын» (Мандельштам), «Стихи о неизвестном солдате» (Мандельштам) – «Герника» (Пикассо) и др. Особое внимание уделено сопоставлению стихотворений «Физики и лирики» (Слуцкий) и «Нобелевская премия» (Пастернак). Высказывается предположение, что строки «Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне» инспирированы началом «Нобелевской премии»: «Я пропал, как зверь в загоне». «Физики и лирики» были напечатаны в ходе начавшейся дискуссии в октябре 1959 года. Стих. «Нобелевская премия» было написано в январе 1959 года и распространялось в списках.

Рассматриваются исторические предпосылки возникновения искусства рукописной книги в колониях армянской диаспоры. Армянская миниатюра в Крыму. Григор Сукиасанц, Тадеос Авраменц. Армянские поселения Италии и развитие армянской миниатюры в Западной Европе. Армянская миниатюра в Иране. Нор Джуга и Новая Джульфа как центры творчества армянских миниатюристов: Мхитар Анеци, Месроп Хизанци и Акоб Джугаеци.

В этом фильме идет речь об имении «Слепнево» (Бежецкий район Тверской области), в котором с 1911 по 1917 года проводили летние месяцы молодожены – Анна Андреевна Ахматова и Николай Степанович Гумилев, и о том, что происходит в этом месте в наше время.

Среди произведений, входящих в «Человеческую комедию» Бальзака, есть книга, практически не известная русскому читателю, поскольку первый ее перевод на русский язык (1876) утерян в единственной библиотеке России, где он значится в каталоге, еще в 1955 году, а второй вышел в 1899 году, никогда не переиздавался и доступен только в крупнейших библиотеках страны. Между тем книга эта – «Мелкие неприятности супружеской жизни» (1846) в высшей степени заслуживает внимания. Сам автор назвал эту ее «гермафродитом», поскольку рассказ ведется сначала с мужской, а потом с женской точки зрения. Кроме того, книга эта – экспериментальная: Бальзак предлагает читателю самому выбирать характеристики героев и заполнять лакуны в тексте. В докладе пойдет речь о создании и устройстве этой книги Бальзака, которая скоро выйдет в свет в издательстве «Новое литературное обозрение».

Речь пойдёт о живописи в капелле над дьяконником Софии Охридской, в которой расположены остатки цикла Страданий апостольских. Цикл путём многих страстей только что удалось отснять!

Тема предполагает рассмотрение следующих вопросов:
– армянские жития и мученичества как особый тип биографических произведений;
– истоки и основные характеристики житийного «жанра»;
– «Жанр» мартиролога, его возникновение и развитие, художественные особенности, выбор героя и его изображение в армянской миниатюре.

Доклад посвящен исследованию памятника in situ вторично, после первичного изучения и формирования основных научных гипотез. В результате вторичного исследования, в том числе с помощью ультрафиолетового излучения, выдвинутые ранее гипотезы были проверены и уточнены. Работа с памятником in situ подтвердила предположения относительно разновременности отдельных сцен иконографической программы купола, а также множественных переделок, меняющих содержание композиций или принадлежность тех или иных элементов сцен. Вместе с тем, исследование, проведенное с точки зрения выдвинутых гипотез, поставило также ряд новых вопросов, требующих своего решения.

В одном сюжете уточняется дата знакомства поэтов и место второй встречи, а в другом – впервые предпринимается попытка снять с Мандельштама обвинение в краже книг из библиотеки Волошина и показывается, что имело место недоразумение.

В докладе мы обратимся к тексту «Петербурга», чтобы проанализировать несколько ключевых точек романа, формирующих его концептуальное и перцептивное поле. Главным объектом нашего внимания как раз и будет являться взрыв и то, какую роль он играет в отношениях Николая и Аполлона Аблеуховых. Также мы постараемся доказать, что этот роман можно прочитать с точки зрения теории хаоса. Это поможет по-иному взглянуть на произведение, противопоставив классическому дискурсу теорию хаоса с её понятийным аппаратом. Именно через этот понятийный аппарат прочитывается смысловая логика «Петербурга», именно через них строятся отношения главных героев, их поступки, образ мышления и даже речь. «Петербург» А. Белого – это роман катастрофы, роман о катастрофе, в котором главной составляющей является хаос.

Исследователи уже предполагали, что во Владимире в конце XII в. работала греко-русская артель живописцев. Подобные выводы основаны на известиях о контактах князя Всеволода с Фессалоникой, на сообщениях о привозе оттуда реликвий и на посвящении собора св. Димитрию. Летописными сведениями мы не располагаем.
В период конца XII–первой трети XIII вв. существовала практика призвания солунских мастеров на Балканы. Н.П. Сычев впервые выдвинул идею о работе во Владимире в конце XII в. не константинопольской артели, но призванной из Фессалоники. О.С. Попова также предположила, что мастера были призваны из этого города. Не исключал такой возможности и Г.В. Попов.
Однако обосновать происхождение владимирской артели на уровне сопоставлений художественного материала довольно трудно. Разграничение авторства константинопольских и солунских мастеров этого периода чрезвычайно сложно. Во Владимире со времен Андрея Боголюбского и в конце XII вв. могли работать мастера, связанные с традицией столицы Византии. Но вместе с ними могли выполнять заказ Всеволода и мастера из Фессалоники.
Предложенное О.С. Поповой сравнение Дмитриевских росписей с росписями церкви Осиос Давид в Фессалонике вполне правомерно, однако, два ансамбля не одновременны (если принять датировку Е. Тсигаридаса 1160–1170-м гг. солунского памятника), а также не вполне адекватны по стилю. Росписи Осиос Давид принадлежат к более свободной придворной живописной традиции третьей четверти XII в.
Плодотворно обратиться к росписям церкви Преображения Спасителя в Хортиатисе конца XII в. (?). Если принять эту датировку, то хронологически росписи Хортиатиса современны владимирским фрескам. Они принадлежат к направлению, иному, чем фрески Осиос Давид, строгому и сдержанному, с более ограниченным колоритом. Вместе с тем, стиль этого памятника также не тождествен владимирским росписям, скорее он более провинциальный (?). Однако при разнице в уровне живописи два памятника могли быть выполнены мастерами из близкой среды, происходящими из одного художественного центра. При атрибуции росписей Хортиатиса Е. Тсигаридас также сравнивает их с владимирскими.

В предыдущем докладе мы рассматривали скульптурный декор подкупольных арок и некоторые второстепенные детали церкви Богоматери Паригоритиссы. Однако, за рамками исследования остался скульптурный декор, происхождение, мотив и размещение которого вызывает большие вопросы. Речь пойдет об элементах, расположенных у основания колон подкупольной зоны храма. Проф. Орландос, исходя из расположения, считает их символами Евангелистов и апокалиптических животных из откровений Иоанна Богослова, но в «усложненной и переосознанной трактовке». Однако при сопоставлении текстов и изображений, эта гипотеза вызывает сомнения. Символы Евангелистов в средневековом искусстве обрели определенную иконографию, которая при всей вариативности стилистических решений, все же довольно устойчива. Подобная трактовка не встречается среди известных нам памятников. Большее сходство фигуративный декор обнаруживает среди изображений бестиарных существ, украшающих капители романских и готических храмов. В докладе будет предпринята попытка поиска аналогий в западном искусстве и их трактовки. Многие вопросы по-прежнему открыты: если для некоторых элементов находятся иконографические аналогии, то для других лишь весьма отдаленные параллели. Исследование усложняется тем, что лишь немногие из бестиарных существ имели устойчивую иконографию. Это, пожалуй самый неканоничный вид искусства, в котором средневековый мастер мог применить свое понимание и фантазию в изображении животных, которых никогда не видел.

Впервые письма О. М. Фрейденберг к Б.Л. Пастернаку были опубликованы в 1981 г. в Нью-Йорке. Переписка переиздавалась еще несколько раз, а в 2000 г. в Москве вышло последнее на сегодняшний день и самое полное ее издание в книге «Пожизненная привязанность. Переписка с Ольгой Фрейденберг».
В 1994 г. в РГГУ докладчиком была защищена дипломная работа «Проблемы публикации мемуарного и эпистолярного наследия ученых: по материалам личного архива проф. О.М. Фрейденберг». Из-за большого объема материала тогда пришлось ограничиться только мемуарными произведениями Фрейденберг, но все издания переписки с Пастернаком были детально проанализированы, снабжены мемуарными вставками и комментариями, состоявшими в значительной степени из мемуаров Фрейденберг.
Среди очевидных недостатков исследованных изданий автор отметила «пастернакоцентризм» публикаторов, который выражался в том числе в подборе фрагментов «Записок» Фрейденберг и комментариях к ним. В «Пожизненной привязанности» «пастернакоцентризм» стал уже прямым противопоставлением брата сестре, как Москвы – Петербургу, раскованности – академичности, уступчивости, доброте и широте взглядов – резкости, суровости и требовательности.
В докладе будет представлена вышедшая в этом году публикация писем О.М. Фрейденберг и ее матери Анны Осиповны семье Л.О. Пастернака в Берлин и Мюнхен (1923–1937), подготовленная совместно докладчиком и Л.С. Флейшманом, автором, кроме того, предисловия и комментариев. К сожалению, здесь также противопоставляются корреспонденты, но уже на уровне семей – Пастернаков и Фрейденбергов.

Целью данного доклада является попытка отследить эволюцию мысли Виктора Шкловского на пороге 1920-х и 1930-х. Шкловский был первым формалистом, который поддался давлению формирующейся сталинской культуры за несколько лет до «фронтальных» атак на формализм. Его «Памятник научной ошибке», выражающий псевдо-раскаяние, является типичным «ходом коня», который своей L-образной формой создает дискурсивное пространство для эволюции формального метода.Остранениеначинает включать в себя такие понятия как многообразие и гетерогенность и в тексте можно подметить отголоски понятия «содержание», в традиционном, пред-формалистском смысле. Данный дискурсивный поворот впоследствии совершается через концептуально новое понятие вещи. В конце 1910-х и начале 1920-х, сырье и материальность повседневности не имели ценности как таковой. Они входили в сферу восприятия только через процесс деформации. В конце 1920-х наблюдается переход к производимости и полезности вещи. Вместо материала в ожидании трансформации появляется содержательное наполнение. Форма, как агент модуляции и изменения, превращается в стабильного гаранта значения как такового. Такие «второстепенные» тексты как «Турксиб» (1930), «Поденщина» (1930), «Марко Поло, разведчик» (1931), «В поисках оптимизма» (1931), пронизанные мотивом путешествиями критика по Средней Азии, ярко отражают данный переход. Остранение помогает справится со «странностью» страны. В результате вынужденной реформации, происходит переход Шкловского от эстетики восприятия к эстетике познания. Впоследствии данная эволюция сыграет важную роль в формировании советской сталинской субъективности.

Новелла «Неведомый шедевр» – одно из самых комментируемых произведений Бальзака. В докладе будет предложено ее новое прочтение, где исследуются ее нарративные структуры и их деформирующее воздействие на искусственный визуальный образ (картину живописца), включенный в повествование. За анализом бальзаковского текста последует обзор других произведений французской литературы и кино, разрабатывавших вслед за ним сюжет о «шедевре и натурщице» (Теофиль Готье, братья Гонкуры, Эмиль Золя, Жак Риветт).
Слушателям рекомендуется перечитать текст «Неведомого шедевра».

В начале позапрошлого столетия общеевропейская мода на круговые панорамы (гигантские закольцованные картины)достигла Санкт-Петербурга и Москвы. Они попадали сюда благодаря иностранным антрепренерам, полагающим, что в России можно заработать на представлениях, к которым европейская публика уже потеряла интерес. Чтобы укрепить свои позиции на местном рынке визуальных представлений,антрепренеры зачастую пытались обратить внимание на свои панорамы, апеллируя к актуальным событиям современности. Так, панорамы Константинополя, весьма распространенные и в Европе, русскому зрителю преподносились в качестве иллюстраций к истории русско-турецких военных конфликтов. Нас, однако, будет интересовать рецепция трех панорам Парижа, которые демонстрировались в российских столицах в разные годы первой половины XIX века, а именно в 1804–1806-м, в начале 1820-х, а также в середине 1840-х годов. Цель исследования состоит в том, чтобы проанализировать, каким образом текущее состояние русско-французских дипломатических отношений могло отразиться на российской рецепции топографически точных (и потому, казалось бы, максимально нейтральных) панорамных изображений французской столицы.

Доклад представляет собой презентацию вышедшего в 2017 г. в издательстве РГГУ тома литературного наследия С.Н. Шиль «Мемуары. Письма. Переводы. Стихотворения» (по материалам шести архивов Москвы и Петербурга). Кроме того, предполагается разговор о неизданных трудах С.Н. Шиль, в частности собрании фольклорных текстов (1916 г.), а также некоторых литературоведческих работах, частично прочитанных в форме докладов в Обществе Любителей Российской словесности.

Соборный комплекс монастыря Печка Патриаршая (XI–XIII вв.), церковь Богородицы Левишки в Призрене (9-10 1306–1307 гг.), церковь Святого Спаса в Призрене (1320–1330гг.), церковь Св. Николая (Тутича) в Призрене (XIVв.), монастырь Баньска 1312–1316 г., церковь Благовещения (Успения Богородицы) в Грачанице 1320 г., церковь Христа Пантократора Монастыря Дечаны (между 1327 и 1335 гг.), церковь-усыпальница Стефана Душана в монастыре Св. Архангелов (после 1343 г.).